Лучшим Принцем-Щелкунчиком давно уже по праву признан Николай Цискаридзе. Премьер Большого театра много лет выходил на сцену 31 декабря, встречая на сцене не только Новый год, но и свой собственный день рождения. И, по его собственному признанию, это было для него счастьем. Теперь, 19 и 20 декабря знаменитый сказочный балет Чайковского на сцене Кремлевского дворца исполнят ученики Академии Русского балета им. А. Я. Вагановой, которую Цискаридзе возглавляет уже десять лет. Сам же знаменитый танцовщик отметит 50-летие. Мы встретились с ректором Академии и поговорили о том, что пришлось менять в легендарном учебном заведении, почему стоило писать автобиографию. И о посаженном Цискаридзе дубе…
Николай Максимович, в декабре ваши воспитанники во второй раз выступят на сцене Кремлевского дворца. Вам хочется это сделать это традицией? Почему?
Николай Цискаридзе: Мне хочется, чтобы московская публика имела возможность увидеть хороший спектакль. Вот и всё. Я же москвич. Я хочу показать красоту, и мы много работаем для того, чтобы нам было чем похвастаться.
Но так уж получилось, что, когда вы десять лет назад возглавили Академию, в ней не все было благополучно, с точки зрения хозяйства. Не было тогда сомнений: стоило ли брать все это на себя?
Николай Цискаридзе: Не в порядке было всё, начиная с образования и заканчивая хозяйством. Я всю жизнь завидую музыкантам. Они едут в отпуск и могут петь, играть где угодно. Мы «где угодно» заниматься не можем. Мы зависим от пространства, от удобства, даже от угла падения света и от того, как он падает. Поэтому где-то предстояло менять все кардинально, где-то достаточно было обновить шторы, где-то лампы, потому что все это вместе влияет еще и на здоровье, и на формирование детского организма.
Миллионный посетитель выставки «Россия» выиграл билеты на «Щелкунчика»
КУЛЬТУРА
Миллионный посетитель выставки «Россия» выиграл билеты на «Щелкунчика»
Отмечу, что Академия — это еще и большой образовательный центр, где дети не только учатся, но и живут. Поэтому нужно было приводить в порядок общежитие. Короче, с точки зрения хозяйства, это был такой же ад, как и в образовательном процессе. При этом нужно было сделать так, чтобы детям было комфортно жить, чтобы они не простужались и не заболевали.
Но вы сказали, что были проблемы и с образованием. В знаменитой Академии Вагановой?!
Николай Цискаридзе: Все догмы Вагановой были попраны. Поэтому первым делом пришлось издать репринтное издание книги Агриппины Яковлевны, раздать всем и предложить: «Товарищи, почитайте и давайте, наконец, начнем делать то, что должны. Прежде всего, учить танцевать, а не делать упражнения. Во-вторых, растить артистов, поскольку в дипломе указана квалификация «Артист балета», а не «Дрыгающийся человек на пространстве»».
Пришлось объяснять очень многое: правила выполнения движений в пальцевой обуви, потому что, вне зависимости от нашего желания, женщина в балете должна танцевать и прыгать на пальцах, — именно в этом содержится изюминка искусства балета. Многие вещи пришлось пересматривать, о многом спорить, доказывать необходимость соответствия методике и тем требованиям, которые диктует репертуар мировых театров.
Николай Цискаридзе: Потому что мне кажется, что в России балет — это больше, чем балет. Больше, чем искусство. Это достояние нашей культуры. И быть артистом балета в России — очень ответственно, потому что перед тобой стоит легион гениальных людей, которые внесли огромный вклад в мировую культуру.
Многие ожидали, что Петербург не примет вас, что не пройдет трех часов, как возникнут жалобы. Но этого не случилось.
Николай Цискаридзе: Я был уверен, что у меня все получится. Просто те люди, которые в центральных газетах писали обо мне гадости, создавали фон: якобы ко мне кто-то плохо относится. К счастью, кроме этих горе-журналистов ко мне плохо никто не относился. А уж более обласканного публикой — именно публикой (я не говорю о государстве, наградах) — артиста в моем поколении не найти. Извините, что приходится хвастаться, но это просто констатация факта.
Я начал работать, и через две недели, когда коллектив увидел, что я пришел именно работать, а не дербанить бюджет, как это было у предыдущего руководства, мне начали помогать. Так мы и живем десять лет. А те, кто хотел реализовать свои амбиции, кому хотелось приблизиться к немаленькому бюджету и к очень большой исторической ценности этого заведения, немножко обломились.
Когда вы приехали в Москву, поступать в МАХУ (Московское академическое художественное училище), одна из педагогов заметила вашей тете Зине, что «не надо мучить ребенка, у него нет никаких способностей». Вы вспоминаете это, когда смотрите на маленьких абитуриентов? Не боитесь ошибиться, пропустить «самородка»?
Николай Цискаридзе: Я помню, кто это произнес. Этот человек по сей день работает в МАХУ и, к сожалению, очень некачественно учит. Не заметить в том ребенке, которым я был, идеальные способности для классического танца было невозможно. К сожалению, тогда существовал национальный вопрос, который решился иным способом. Я об этом подробно рассказывал… А пропустить самородка не боюсь, потому что его видно моментально. Это очень редкие дети — единицы на миллионы.
Комментарии