Приближается своеобразный, хотя и неофициальный рубеж — полгода пребывания нашей страны в условиях жесточайших западных санкций. Как изменилось за это время состояние отечественной экономики? Ответ вряд ли будет однозначным. С одной стороны, худшие прогнозы не оправдались, в частности, темпы падения ВВП оказались вполне умеренными, рубль — стабильным, и даже разогнавшаяся было инфляция перестала расти. Вместе с тем страна продолжает медленно и неуклонно сползать в кризис, и, похоже, у властей нет системной программы по выходу из него. Об этом мы поговорили с известным экономистом, ведущим экспертом Центра политических технологий Никитой Масленниковым.
— Что сейчас, спустя шесть месяцев после вхождения России в новую экономическую реальность, происходит с ВВП нашей страны и прочими макроэкономическими показателями?
— Устойчивый рост экономики, который шел до февраля этого года, сменился выраженным спадом. По итогам второго квартала ВВП снизился на 4%, при этом в июне произошло ускорение до минус 4,9%, текущая глубина падения примерно вдвое меньше тех прогнозных показателей (минус 8–10%), которые были озвучены в конце февраля — середине марта. Но жить от этого ничуть не легче: мы продолжаем скользить вниз, плавно, с небольшой скоростью, но все же вниз. Причем в июне спад выпуска по базовым видам экономической деятельности ускорился с майских 3,2% до 4,5%. При этом динамика по секторам крайне неоднородная. Скажем, нефтедобыча и нефтепереработка восстановились, агросектор по итогам мая и июня демонстрирует умеренный, но стабильный рост — чуть более 2%. Все остальное находится на нисходящей траектории. Понемногу усиливается спад в обрабатывающей промышленности: в мае минус 1,7%, в июне минус 1,8%, в июле минус 2,3%. Сфера строительства в июне показала нулевой рост. Особенно отчетливо снижаются объемы оптово-розничной торговли, грузооборот транспорта.
— А как обстоят дела с потребительским спросом, с динамикой расходов населения на товары и услуги?
— Он очень слабый: по сравнению с показателями мая и июня прошлого года меньше на 7%. Продолжает умеренно замедляться и деловая активность. Вообще, все говорит о том, что до дна кризиса еще далеко, что экономика самоопределяется, какими темпами ей падать дальше. По версии Центробанка, нижний предел (с вилкой в минус 8,5–12%) может быть достигнут в четвертом квартале, а весь 2023 год динамика будет в лучшем случае около нуля, а в более вероятном сценарии минус 1%. Но здесь надо делать поправку на условия крайней неопределенности, на очевидную угрозу глобальной рецессии в 2023 году, которая может начаться с экономики еврозоны, Великобритании, возможно, США. Если кризис грянет, тогда все текущие прогнозы утратят актуальность. И, как предполагает ЦБ, падение ВВП составит от 5,5% до 8,5%.
— Минэкономразвития в своем последнем докладе улучшило большинство прогнозных показателей на 2022 год. Спад экономики ожидается на уровне 4,2% против 7,8% ранее, а реальных доходов населения — на 2,8% против 6,8%. Ведомство пересмотрело и оценку по инфляции: 13,4% вместо 17,5%. Насколько все это реалистично?
— Все эти параметры, оговорюсь сразу, пока еще не официальный прогноз, а проектировки, представленные в бюджетную комиссию правительства. Поэтому возможны корректировки прогнозов. Ожидания по инфляции правдоподобны. Тем более что в годовом выражении она сейчас уже 14,87%. Все остальное выглядит слишком оптимистично и вызывает немало вопросов. Для того чтобы сбылся прогноз по реальным доходам населения, видимо, потребуется дополнительная массированная социальная поддержка со стороны властей. По ВВП тоже без новых стимулов для роста обойтись будет весьма непросто. Поэтому текущую версию прогнозов министерства будем рассматривать как информацию к размышлению с надеждой на то, что она станет руководством к действию.
— Каковы сейчас основные болевые точки нашей экономики, какие отрасли пострадали от санкций в первую очередь?
— Прежде всего, весь этот глобальный санкционный шок отразился на кровеносной системе экономики, на финансовом секторе, на потоках капитала: входящих, исходящих, отраслевых. Он отразился на денежно-кредитных условиях, вынудив ЦБ поднять ключевую ставку до запредельных 20% годовых и фактически лишив бизнес возможности заимствования. Потом, правда, ЦБ показал образец быстрой адаптации к новой реальности, опустив ставку до 8%. Однако государственное льготное кредитование и субсидирование процентов при всей его безальтернативности — это дополнительное обременение для федерального бюджета. Госказна тоже гнется и трещит под тяжестью санкций: ее дефицит за июль составил рекордные за всю историю 892 млрд рублей по сравнению с профицитом 261 млрд год назад. Происходит беспрецедентное наращивание государственных расходов.
Вторая по значимости болевая точка — резкое сжатие всего импорта. От уровня февраля мы отстаем где-то на 35–40%, а по инвестиционному импорту еще больше. Восстановление пока идет тяжело: ему мешают и крепкий рубль, и высокий профицит счета текущих операций внешнеторгового баланса. Естественно, эта ситуация ставит острые вопросы перед теми отраслями, которые зависят от поставок импортных комплектующих, оборудования и сырья. Прежде всего, это пищевая, швейная промышленность, стройкомплекс. И проблема в том, что уровень обеспеченности отраслей необходимым импортом стремительно ухудшается: по оценкам аналитиков, в июле он снизился до 20% с 31% в июне.
Третья болевая точка — разрыв транспортно-логистических цепочек и практически всех сложных цепей добавленной стоимости. Страдают все сектора, у которых более-менее протяженные кооперационные связи. Наконец, кризис привел к резкому охлаждению мотивации к инвестициям, как показывают опросы предприятий. Текущие инвестиции (на насущные нужды) осуществляют от 25% до 35% респондентов. А вот в крупные долгосрочные проекты вкладывается не более 10–15% компаний. Это серьезный риск, поскольку затягивание инвестиционной летаргии всегда ведет к стагнации потенциального выпуска.
— Какова ситуация с реальными зарплатами, доходами, качеством жизни россиян?
— По реальным заработным платам официальная статистика обычно запаздывает, пока цифры есть только за май, когда спад в годовом выражении составил 6,1%. С реальными располагаемыми доходами ситуация несколько лучше: за полугодие они упали на 0,8%, а в первом квартале на 1,2%. Ну а качество жизни, естественно, следует за динамикой этих базовых показателей. Абсолютное большинство потребителей перешло на режим экономии, отказавшись от лишних трат. Одновременно происходит восстановление к допандемийному уровню объема потребительского кредитования. Вероятно, по итогам августа он превысит рубеж в 1 трлн рублей. Для банков и макроэкономики это хорошо, но в плане благосостояния граждан сопряжено с рисками, поскольку кредиты рано или поздно придется возвращать. Что касается перспектив, то в 2022 году реальные зарплаты упадут на 3,5–4%, в следующем — примерно на 1%, а доходы — на 6–6,5% в текущем году и на 1–1,5% в 2023-м. Причем дополнительным фактором риска становится возможное увеличение структурной безработицы уже в этом году, что способно поднять общий уровень незанятости на 1–1,5 процентных пункта. Работодатели будут действовать по классической для российского рынка труда схеме: отправлять сотрудников в отпуск без сохранения содержания — в обмен на формальное неувольнение и снижение заработной платы.
Комментарии